По окончании Великой отечественной войны наступило время, потребовавшее не меньших усилий от советских криптографов, – период “холодной войны”. Между тем многие научные работники военной криптографической службы были уже демобилизованы…
В этих условиях немногочисленные теперь квалифицированные криптографы военного призыва нашли в себе мужество обратиться через голову своего могущественного и страшного шефа – Лаврентия Берия – к самому “отцу народов”. Вопреки ожиданиям, обращение было услышано и советская криптография была принята под крыло самого мощного органа Советского Союза – ЦК ВКП(б). Осенью 1949 года Политбюро ЦК приняло ряд важнейших для советской криптографии решений, суть которых сводилась к следующему:
– на базе разрозненных подразделений создавалось Главное управление Специальной Службы (ГУСС) при ЦК ВКП(б) с одновременным выделением больших средств для его становления и развития;
– были приняты меры к привлечению наиболее сильных ученых как для выполнения оперативных задач криптографической службы, так и в роли преподавателей для подготовки новых высококвалифицированных кадров;
– для выполнения последней цели создавались Высшая школа криптографов и закрытое отделение механико-математического факультета МГУ.
Реализация этих решений за каких-то три с небольшим года позволила коренным образом изменить лицо советской криптографии. Я далек от мысли, что в одной статье можно отразить работу такой организации как ГУСС. Но ГУСС – это часть истории Спецслужбы, ее коренной перестройки. Историю же делают люди. К сожалению, подавляющее большинство авторов этой перестройки покинули наш мир с полагающимися офицерам почестями, но с забытыми (увы!) именами. Возьму на себя смелость воскресить память хотя бы о некоторых из этих замечательных людей, поскольку судьба распорядилась таким образом, что многих из них мне посчастливилось знать лично.
В начале 1949 года я закончил Московский Авиационный Институт и начал работу в КБ знаменитого С. В. Ильюшина. В декабре того же года в Ленинградском Райкоме ВКП(б) я в числе других комсомольцев завода проходил один из этапов традиционной процедуры вступления в партию – собеседование со старыми большевиками. По окончании мероприятия меня неожиданно пригласили в другую комнату, где состоялся уже нетрадиционный разговор с неизвестным мне человеком средних лет. Эта беседа, резко изменившая мою судьбу, началась с обычных вопросов о семье, биографических данных, а затем перешла в другое русло:
– Нравится ли вам нынешняя работа?
– Да, нравится!
– Были ли во время учебы в МАИ трудности с математическими дисциплинами?
– Не было…
– Это очень хорошо! Вот анкета – заполните её сейчас же, а вот направление на медкомиссию, пройдете её завтра!
Продолжение этой истории последовало только через год, когда мне передали приказ от самого С. В. Ильюшина: явиться завтра в райком партии за новым назначением! Там последовало новое распоряжение: “Явитесь с паспортом в дом 21 по улице Дзержинского и позвоните по внутреннему телефону, там вас встретят”.
Встретил меня тот же человек, который давал мне анкету в райкоме партии. Им оказался один из руководителей отдела кадров Главного Управления Специальной Службы при ЦК ВКП(б) майор М. Н. Хитров. Разговор снова короткий:
– Мы отобрали вас для учебы – в течение двух лет будете слушателем нашего вуза со стипендией 1800 рублей в месяц. Вскоре вам будет присвоено офицерское звание.
– Чему я должен учиться?
– Об этом узнаете позже. Вы, кажется, конструктор? До начала обучения остается полтора месяца, так что пока мы вас направим в наше конструкторское бюро. Там явитесь к генерал-майору Ивану Павловичу Волоску, который и введет вас в курс наших задач.
Через час я стою в небольшом кабинете перед тучным генералом, на груди которого сияет значок лауреата Сталинской премии. Генерал сразу перепоручает меня тут же вызванному заместителю – подполковнику Евстигнею Дмитриевичу Щукину, с которым мы, пройдя по коридору, заходим в одну из комнат, где стоят 4 – 5 кульманов и десяток столов. Он сажает меня на стул рядом с собой и тихим голосом, чтобы не мешать работающим людям, начинает разговор:
– Так вы авиаконструктор? Эта работа ценится нашим народом. Товарищ Сталин вам поставил задачу: “Летать дальше всех, выше всех, быстрее всех!” Наша же работа не афишируется, мы – криптографы, работаем в области секретной связи, с шифрами. Но и нам товарищ Сталин поставил задачу: “Читать всех, но наши переговоры и переписку читать никто не должен!”. Я и мои товарищи создаём для этого специальную технику засекречивания телеграфной связи. Но об этом не говорят! Ни ваша мать, ни жена, ни один из друзей не должны знать, что теперь и вы причастны к этой работе!
Все сказанное прозвучало для меня как гром среди ясного неба! О шифрах я знал, наверное, только по рассказу Конан Дойля “Пляшущие человечки”, теперь же предстояло заняться ими всерьёз на базе современной техники и математики. Пока же Е. Д. Щукин поручил мне составить комплект рабочих чертежей узла шифратора телеграфных сообщений, сделав его набросок на висевшей в комнате обычной школьной доске и познакомив меня с несколькими конструкторами, занимавшимися разработкой смежных узлов. Вместе с ними мы определили основные размеры “моего” узла. Через пару недель чертежи были закончены, но принцип действия всего изделия оставался совершенно мне не понятен. Коллеги в ответ на все мои вопросы отшучивались, а Е. Д. Щукин сказал, что это я узнаю и, вероятно, пойму не раньше, чем через год из его лекций во время предстоящей учебы. Увидеть же изготовленный по моим чертежам узел мне довелось лишь через несколько лет. Таковы вполне оправданные правила знакомства с техникой особой секретности – видеть её полагается только тому, кто непосредственно с ней работает.
Учеба в Высшей школе криптографов (ныне Институт криптографии, связи и информатики при Академии ФСБ [1]) началась в начале февраля 1951 года. За пару дней до этого всю вновь сформированную группу из 25 человек пригласили в здание ЦК ВКП(б) на Новой площади. Там, в приемной общего отдела мы и познакомились. С каждым из нас встретился один из инструкторов отдела. Беседа со мной носила следующее содержание:
– Как вы расцениваете то, что вам придется освоить новую нужную Родине и партии специальность?
– Я это считаю партийной мобилизацией.
– Правильно, но это и большое доверие. Вы будете учиться в Высшей школе, являющейся частью Главного управления Специальной Службы при ЦК ВКП(б), то есть будете сотрудником аппарата ЦК Партии.
– Доверие партии оправдаю!
– Вы около месяца проработали в одном из подразделений этого Главка и, по-видимому, уже имеете представление о его задачах?
– Только в общих чертах…
– Большинство из ваших новых товарищей не знает и этого, и вам запрещается говорить им о том, что вы уже успели узнать. Дело в том, что учеба будет трудной, не все справятся с программой и с такими вскоре придется расстаться. Через некоторое время всех вас введут в курс задач Главка опытные товарищи. Пока же от имени Центрального Комитета желаю вам успехов в учебе, счастья и здоровья!
Обучение действительно оказалась непростым: математика на университетском уровне сочеталась с электро- и радиотехникой на уровне Института связи (именно в лабораториях этого вуза мы получали соответствующие навыки). К этому добавлялись почти ежедневные занятия английским языком и марксистская философия. Уровень математической подготовки определялся составом педагогов: высшую алгебру и теорию чисел читал автор известного учебника профессор Леопольд Яковлевич Окунев, анализ и теорию вероятностей – ведущие молодые доценты МГУ Николай Петрович Жидков и Андрей Сергеевич Монин (последний позже стал академиком). Все трое были блестящими лекторами и краснеть перед ними, конечно, не хотелось. Так что к занятиям приходилось готовиться дома допоздна и даже в выходные дни.
В июле успешно завершилась первая экзаменационная сессия. Вопреки прогнозам, потерь в группе не оказалось, но большая ее часть все же сдала экзамены без блеска. На летние каникулы почти все слушатели, воспользовавшись новой для нас привилегией новоиспеченных младших лейтенантов – бесплатного проезда на место отдыха, – отправились “дикарями” на юг, а в сентябре возобновились напряженные занятия. В новом семестре несколько уменьшилась нагрузка по математике, но зато появились специальные дисциплины. На первое такое занятие начальник Школы полковник Евгений Фомич Баженов пригласил ряд криптографов, внесших весомый вклад в недавнюю победу в Великой отечественной войне. Украшенные боевыми орденами, они коротко познакомили нас с некоторыми вехами более чем тысячелетней истории шифров. Особенно живо звучали их рассказы о событиях, в которых они принимали непосредственное участие, когда при помощи криптографического “меча” – дешифрования, удавалось пробить “щит” – фашистские шифры. Подробности о некоторых таких неизвестных победах я узнал позже непосредственно от их творцов и считаю своим долгом рассказать о них, поскольку практически все ветераны ушли из жизни безвестными.
Первыми спецдисциплинами были “Коды” и “Основы криптографии”. Основные лекторы по этим дисциплинам, полковник Аронский и подполковник Одноробов, представляли два поколения советских криптографов. О первом из них – Борисе Алексеевиче Аронском – подробно рассказано в первом номере настоящего журнала за этот год. Михаил Спиридонович Одноробов был криптографом военной мобилизации. Еще в апреле–мае 1941 года в советскую криптографическую службу было мобилизовано около полусотни молодых ученых из МГУ – математиков и (меньше) физиков, пришли и выпускники Военной академии связи. Они не только смогли быстро найти в ней свое место, но и привнесли в криптоаналитическую работу новые идеи. Если “старики” умели кропотливо, шаг за шагом накапливать сведения о ключе шифра противника, то математики, анализируя логику построения лишь частично известного ключа, находили алгоритмы его существенного пополнения. Инженеры и физики начали создавать и внедрять в анализ шифров вспомогательную технику. Эти два фактора способствовали совершению качественного скачка в раскрытии часто изменяющихся ключей вермахта. Уже к началу Курской битвы такие методы стали приносить Ставке ценнейший материал о перегруппировках сил противника и его планах. Немалый вклад в становление этих методов внес Михаил Спиридонович и его товарищи – кандидаты физико-математических наук Георгий Иванович Пондопуло и Михаил Иванович Соколов, подключившиеся чуть позже к преподаванию новых математических методов анализа шифров и дешифрования шифрпереписки.
Лекции Михаила Спиридоновича состояли из двух частей. Первая содержала систематизированное описание классических шифров с анализом их слабостей и подходов к их взлому, вторая же знакомила с только что опубликованной в западной печати математической теорией стойкости секретных систем Клода Шеннона. Практические занятия по курсу состояли, как и следовало ожидать, в дешифровании все более сложных шифров. Это было столь увлекательно, что добрая половина группы “заболела” страстью раскрытия шифрпереписки, несмотря на заветы матерей, считавших , что “читать чужие письма – грешно!”. Однако успехи советских криптографов времен войны заставляли забыть материнский наказ, находились и слова классиков марксизма (особенно Энгельса), подтверждавшие необходимость такой работы. И хотя не все однокурсники в дальнейшем посвятили свою жизнь криптографии, думаю, что большинство “отступников” покинули ее не из-за твердости своих моральных устоев, а испугавшись тягот каждодневного напряженного умственного труда, не отпускавшего мозг полностью даже во сне.
Начиная с третьего семестра появились спецдисциплины, в которых нашли отражение новые веяния – механизированные способы шифрования, родившиеся уже после первой мировой войны. Эти способы делятся по принципу сочетания с приёмо-передающей техникой связи на два класса. Один класс включает в себя шифртехнику линейного шифрования или засекречивающую технику – <>приставки к телеграфной (позже телефонной, фототелеграфной, факсимильной и т. д.) аппаратуре. Другой – представляет собой шифртехнику предварительного шифрования, позволяющую быстро зашифровать или расшифровывать криптограмму вне зависимости от типа передающей техники. Первая (особенно телефонная) – чрезвычайно оперативна, но более сложна и дорога, вторая – проще и дешевле.
Курс, посвященный линейной аппаратуре, действительно вел Е. Д. Щукин. Его лекции были основаны на почти 10-летнем опыте создания и анализа засекречивающей техники для телеграфной связи, выявившем целый ряд слабых сторон телеграфной линии при грубом вторжении. Евстигней Дмитриевич обращал особое внимание на возможности использования таких слабостей при дешифровании с одной стороны и технические пути их преодоления – с другой. Им намечались также пути создания “дуракоустойчивых шифров” и шифров, успешно противостоящих навязыванию противником ложной информации при проникновении в канал связи. Я чрезвычайно горд тем, что сохранил дружеские отношения с этим выдающимся специалистом до конца его жизни…
Курс “Техника предварительного шифрования” в ту пору состоял из двух разделов. Первый из них заключался во всестороннем изучении особенностей механической портативной шифртехники, изобретённой в 30-е годы шведом русского происхождения Борисом Хагеллином, успевшим еще до войны наладить ее производство и продать лицензии на несколько модернизаций во многие страны мира. Полковник Михаил Николаевич Нестеренко и подполковник Давид Михайлович Трусканов (кстати, замыкавший список упоминавшегося в предыдущей статье Указа 1942 года) наглядно показали нам, что разрекламированный критерий стойкости шифра – огромное количество ключей к нему – не всегда гарантирует невозможность его вскрытия. Обнаруженные уязвимости этих машинок наряду с их широким распространением достаточно долго позволяли нашим учителям и их коллегам снабжать руководство СССР полезной информацией. Не исключено, что американцы допустили намеренный недосмотр, «забыв» снять эти машинки с кораблей, поставляемых нашей стране по «ленд-лизу» в 1942-44 годах, чтобы навязать нам их широкое применение. Однако наша Спецслужба на эту удочку не попалась, своевременно нащупав несколько способов нахождения ключа этой шифрмашины, сделавшей Бориса Хагеллина миллионером.
Второй раздел курса вел молодой криптограф-математик майор Василий Иванович Бобылёв, пришедший в службу во время войны. Этот раздел базировался на анализе класса устройств, родоначальницей которого была изобретённая в конце 20-х годов немецким инженером Артуром Шербиусом электромеханическая шифрмашина “Энигма” (“Загадка”). Загипнотизированные все тем же критерием – астрономическим числом ключей этого загадочного ящика – педантичные немцы доверяли ей во время второй мировой войны самую конфиденциальную информацию. Однако англичане, совместно с эмигрировавшими к ним польскими криптографами, сумели создать специализированную электронную машину, вскрывавшую ключи “Энигмы”, и регулярно читали доверенную ей противником информацию. По некоторым сведениям, Уинстон Черчилль очень дорожил этим источником информации и, получив по нему точные данные о готовившемся массированном налете немецкой авиации на Ковентри и не желая раскрыть свой источник, не сделал никаких распоряжений о противодействии атаке. В результате бомбардировки Ковентри был сильно разрушен, погибли и получили ранения тысячи жителей города, но канал продолжал действовать, принося информацию, которая помогла одержать победу над фашизмом, возможно, с меньшими жертвами.
Наши криптографы построили математическую теорию таких шифров, что дало возможность еще в ходе войны создать отечественные машины подобного класса, лишенные слабостей “Энигмы”, и обосновать невозможность их дешифрования с помощью сверхмощной для того времени вычислительной техники.
Последний, четвёртый семестр Высшей школы криптографов включал среди ряда других спецдисциплин вспомогательную технику криптоанализа. С ней нас знакомил полковник Владимир Степанович Полин и его молодые ассистенты. Эта техника в то время представляла собой отдельные релейные или даже многоламповые устройства, облегчавшие криптографу трудоёмкие процессы статистического анализа шифрперехвата, однако было ясно, что вскоре ей предстоит занять в криптоанализе более важное место.
Окончание Школы почти совпало по времени со смертью И. В. Сталина. Последовавшая за ней растерянность руководства привела к расчленению и ликвидации Главного управления Спецслужбы и сильному сокращению ее состава. Однако наработки, заложенные ГУССом за три года своего существования, и подготовленные в Школе кадры криптографов продолжали упорную работу, которая принесла позднее заслуженные плоды.
Успехи нашей Спецслужбы особенно весомы в свете того, что в условиях “холодной войны” ей приходилось противостоять не только европейским спецслужбам, но и мощному Агентству национальной безопасности США. АНБ было создано в 1953 году в обстановке чрезвычайной секретности на базе нескольких криптографических и радиоразведывательных органов различных американских министерств. С истинно американской скоростью АНБ развернуло по всему миру, и прежде всего вблизи границ нашей страны, сеть станций радиоперехвата.
Собранная этой сетью открытая и шифрованная информация, стекается для обработки в штаб-квартиру АНБ, расположенную в большом, быстро построенном и оснащенном самой совершенной техникой комплексе зданий в местечке Форт-Мид (50 км севернее Вашингтона). Этот комплекс со стоянкой на 10 тысяч автомашин не мог оставаться незамеченным после первых же полетов спутников, поэтому в целях привлечения к работе в агентстве лучших специалистов в области математики, лингвистики, радио- и вычислительной техники американцы вскоре стали публиковать рекламные буклеты АНБ. Общеизвестно, что расходы на содержание АНБ огромны и превышают бюджет знаменитого ЦРУ, деньги же американцы на ветер не бросают. Добытая АНБ информация, немедленно передается в Белый дом. Полученные сведения о слабостях иностранных шифров оперативно проверяются на своих, благодаря чему постоянно повышается надежность собственной шифрсвязи.
Вернемся, однако, к героям отечественной криптографической службы. Приведу лишь несколько фактов, подтверждающих, что наши специалисты на этом фронте оказались на достаточной высоте, в частности и потому, что вовремя создали творческие коллективы, возглавляемые “ветеранами” и состоящие из подготовленной ими в пятидесятые годы молодежи.
Новое поколение аппаратуры, в которую по заданию Е. Д. Щукина я ввел свой узелок в январе 1951 года, было, конечно, лишено недостатков, уже выявленных нашей службой. Правда, это были довольно громоздкие электромеханические устройства, еще имевшие физические слабости, обнаруженные позже. К Щукину присоединились несколько наших сокурсников, с которыми через 3-4 года он создал следующее электронное (полупроводниковое) поколение техники, надежно закрывшее от противника советские телеграфные линии. Евстигней Дмитриевич, Александр Илларионович Узков (о котором обязательно следует рассказать особо), Станислав Михайлович Игнатов (с которым я просидел два года за одной партой в Высшей школе) и ряд других инженеров были отмечены за ее внедрение Государственной премией первой степени.
Евстигней Дмитриевич Щукин родился 15 апреля 1917 года в Липецке, где окончил ФЗУ и два года работал электромонтажником. В 1936 году он поступил в МЭИ и со второго курса был переведен во вновь организованную Ленинградскую академию связи, которую окончил по специальности «проводная связь» за месяц до начала войны и был направлен для прохождения службы в распоряжение Генерального штаба Красной Армии. Там и началась его напряженная работа по созданию и применению засекречивающей телеграфной техники, отмеченной во время войны Орденом Красной Звезды. В последующем он стал главой и признанным авторитетом группы конструкторов, создавших несколько поколений аппаратов, надежно закрывших важнейшие линии телеграфной связи советского государства. Умер Е. Д. Щукин, будучи уже в отставке, 20 октября 1991 года и похоронен на Востряковском кладбище в Москве. Нет с нами и упомянутых выше его помощников…
Кандидат технических наук полковник В. С. Полин родился 19 июля 1907 года в Туле в семье потомственного оружейника. Перед войной успел защитить кандидатскую диссертацию в Московском педагогическом институте имени К. Либкнехта. Пришел в криптографическую службу после всеобщей мобилизации в июне 1941 года и вскоре стал конструктором и организатором применения вспомогательной техники криптоанализа. Его труд во время войны отмечен несколькими орденами и медалями. Уже во время гонений на кибернетику как “буржуазную лженауку” Полин собирал коллектив единомышленников для создания ЭВМ общего и специального применения. В заслугу этому коллективу можно поставить разработку целого ряда компьютеров. В частности, одна из последних в Союзе ламповых машин “Иней” и одна из первых в стране ЭВМ 2-го поколения полупроводниковая “Весна” превосходили по ряду параметров широко известные М-20 и БЭСМ-6 и долго работали во многих отраслях науки и промышленности. За эти работы В. С. Полину, его соратникам и ученикам – в том числе и воспитанникам Школы криптографов – впервые в истории ГУССа была присуждена Ленинская премия.
Несмотря на разницу в возрасте, мы были очень дружны с этим в высшей степени жизнерадостным и общительным человеком. Нас сблизила не только работа, но и любовь к тогда уже входившему в моду теннису. Неоднократно мы подгадывали отпуск таким образом, чтобы провести его вместе на кортах и на рыбалке в Сочи… Умер Владимир Степанович 20 августа 1975 года, его прах покоится в стене Даниловского крематория Москвы.
Наконец, последнее… Недавно в телепередаче “Совершенно секретно” на канале РТР [2] руководители ФАПСИ поведали миру о роли, сыгранной группой советских критографов во время Карибского кризиса. Информация о стремительном наращивании руководством США мер противодействия доставке наших ракет и самолётов на Кубу в 1962 году, добытая этой группой на базе глубокого и всестороннего анализа шифртехники США, послужила важным толчком к принятию трудного для Советского руководства решения о возвращении опасного вооружения с острова. Карибский кризис, едва не приведший к третьей мировой войне и ядерной катастрофе, был преодолён. Дипломатические шаги обеих сторон в этот исторический момент описаны в литературе довольно широко, в то время как роль криптографической службы в благополучном разрешении напряженной политической ситуации была отмечена, возможно, впервые. При этом было отмечен следующий любопытный факт: не обладая дипломатическим опытом Черчилля, Н. С. Хрущёв публично прихвастнул своей информированностью, в результате чего её источник быстро иссяк – американцы экстренно сменили свою шифртехнику. За эту работу правительство наградило целый ряд сотрудников спецслужб орденами, а наиболее отличившиеся стали Лауреатами Ленинской премии. К счастью, большинство из них не только здравствуют и поныне, но и продолжают успешно работать и, будем надеяться, найдут возможность рассказать об этом, не побоимся сказать – эпохальном успехе криптографов и его творцах более подробно.
Таковы лишь несколько эпизодов успешной деятельности Специальной службы, рассказывая о которых, я преследовал цель проиллюстрировать роль плодотворного сотрудничества старшего и нового поколения советских криптографов, порожденного ГУССом за недолгий срок своего существования. Создание этих славных коллективов происходило на моих глазах и вклад наших учителей в их становление для меня очевиден. У меня нет морального права рассказывать больше, поскольку при ликвидации ГУССа для дальнейшего прохождения службы я был направлен на кафедру криптографии сильно сокращенной Школы и не принимал непосредственного участия в основной оперативной работе. Однако я твердо убежден, что Россия должна знать людей, чей незаметный труд в немалой степени способствовал укреплению ее позиций в мире, а потому искренне благодарен родным и близким двух замечательных людей за приведенные выше достоверные сведения о вехах их жизненного пути.
Литература
1. Б. А. Погорелов. Мы учим хранить и разгадывать тайны. “Красная звезда”, 1993. 29 июля. № 170 (21157).
2. Телепрограмма “Совершенно секретно”. РТА. 1997. 25 октября.
Л. А. Кузьмин
журнал Конфидент, N 22